1.
И еще очень мне интересно, когда ты жила в красной земле?
Мне ничего о том не известно – ведь это целые семь лет.
Всё равно другие расскажут, если не ты,
Я просто хочу знать, что вынырнет из темноты.
– Ну ладно, мне понравилось, что у него было столько денег,
Кто же знал, что он будет сидеть на них, как владимирский сиделец?
Но я всегда жевала траву – не дай Бог, уродятся дети –
Знаешь, которую на горе рвут, материнские соцветия…
Так вот, она не очень-то действует.
Но клянусь тебе матерью своей, скамейкой, и печным жерлом, своим отцом,
Все это было как дурной сон.
И неужели ты там жила семь лет – и вот это всё?
– Однажды я говорила со священником, почему мне так скверно.
Он сказал: подожди года три, наверное,
И это пройдет, ничего.
Но потом я повадилась жевать такую траву,
Знаешь, которую продают от нервов,
И к хорошему это не привело.
Знаешь, есть такие женщины, им всё кажется, как во сне,
Вот и я стала такой. Вроде идешь в буднем дне,
А вроде и сон какой.
А потом оказалось, что это болезнь такая,
Вроде я, а вроде не я, и
Одна готовит, полет и полоскает, и даже мужа ласкает,
А вторая смотрит стоит – и смеется.
Вот какая гадость растет у нас на болотце!
Смотри, никогда ею не пользуйся.
Потом горя не оберешься.
Что еще рассказать тебе о том красносёльстве?
Конечно, что ты вернешься, не мог подумать никто.
А сейчас всё то очень смутно помнится, как другая жизнь.
И тело другое, и даже волосы.
А тогда казалось – следы останутся, как полосья,
Но на самом деле нет никакого следа, ничего.
Видишь, смотри, белая, как было.
2.
Ты просто тень, стоя́ща позади.
И если подошел он, говорит: «Тут нет ли молока,
Живут ли козы?», –
Поверь мне, это глину держит воздух
И кровь заходится в твоей груди.
Ты ничего не сделала не так
И о пустом безмерно сожалеешь:
Представь, ты лишь подбросила пятак,
А думаешь, что уловила ветер.
Давай, ты положи туда травы…
«Ты позабыла мяту, – шепчет мойра, –
Ведь он сказал – насыпь и горечь, зёрна, –
Не можешь даже поднести воды?»
Ты ничего не сделала не так.
«А твое имя, Господи, ну, имя!»
И мойра держит пальцами своими
Поверх моих разлившийся черпак.
«Откуда ты?» – «Я как бы не была,
Наверное, из старого я дома,
Истории своей уже не помню». –
«Ну ладно, приготовь мне пойло, злак».
Я говорю: «Ну, это ничего,
Тебя в ведре видала я дрожащем,
Вот козий сыр и кислый хлеб набрякший,
Я уронила в погребе его».
3.
Отойди от меня говорю неужели она говорит
Или иди по той стороне
Ты говорила меня нет
Да какой там нет
Вот именно я беру за горло я называю по имени
Руку кладу на оплечье хребет
Смотри у меня
Ишь ты нет
Разве не я сжимаю твои пальцы когда стакан дрожит
Разве не я говорю не ходи провалится
Не я командую бежим
У меня репей на подоле игла японского моря
Тебе нравится мой нефритовый треугольник
Ну ладно
Так что никогда не говори я была я смогла
Ты
Мне это совсем не нравится
Как клубок управляется
Хочешь я расскажу тебе как я дала совет Цирцее
А к чему он привел ее к свинье а
Ахахахаха
Ты меня насмешила однако
Главное не говори сама
Жди моего знака
Нет я ничего не знаю ничего не знаю
Зачем они стреляют это не твое дело
Куда он ходил я что говорила
Дура ты должна сказать только про разбитую куклу
Какую куклу
Он знает лучше
Ты их не спасешь ты и к своему не способна ремеслу
Если б не я смотри яблоко с темными пятнами
Это то что нам надо
Побери его скорее отнеси ему отнеси
Он что любит яблочное варенье
Нет в тот год как он овдовел он нашел такое в овсе
4.
Спи, дитя моё, жёлтые листья
Отправляются вплавь по темной реке,
И туман на вечернюю просинь ложится,
Занавеска качается на холодке.
Спи, семена плывут по песчаному
воздуху,
Книги отцветшие пыльно безмолвствуют,
И Орфей плывет меж невидными звездами,
Над прозрачными темными соснами.
Спи, завтра возьмешь ключ и
палочку-невидимку –
И в дорогу, в оленью размытую дорогу.
Выйдут Антигона и Эвридика
Провожать тебя к предутреннему порогу.
Спи, дитя,
Пока ты еще у матери своей, великой тьмы, на груди,
Пока губы твои во сне шелестят
И расчищены небесные пути.
Пока не дрожит лист в моей руке,
Не капает тушь с пера,
Все четверо: мать, жена, случайная спутница и сестра –
Спят в бумажном своем гамаке.
Но зайцы уже прыскают в темной траве,
Уже жук выходит на совиный след:
Был никем, стал никем, ни горя, ни бед –
Но это не про тебя, Одиссей, Ахиллес, Иофет.
Спи на руках моих, как в долине забвения,
Холодные колени в мелкой росе,
На плечах мешок, в ладони увядающее цветение –
И вот грядущее уже несет.
5.
Вот список того что я делала
К сожалению я так и не отправила в канцелярию неба
Возможно ты посмотришь если захочешь
Три мешка обмолочено
Птицу поили она умерла но и была не очень
Отливали колокола
Я спала с кровельным рабочим
Один раз от тоски потому что была осень
Та женщина все равно не отдает долги
Хотя я пригрозила ей судом Божьим
Потом я была в церкви священник сказал у него болит колено
Раньше он говорил непомерно а теперь как все люди видимо от приземления
Словом он не может послать ничего у него сломался передатчик
Послушай вчера шел дождь и полегла вся темно-золотая трава та
И я вспомнила как ты клал меня под боком и я словно бы улетала
Это было когда я была еще ребенком
А теперь я уже старая
И наверное поэтому тебе не интересно
А вовсе не из-за моей жизни
И мне кажется голубые цветы самое лучшее средство
Чтобы заваривать небылицы настоянные на пути млечном
Я думаю они вечные они никогда не кончаются как твои корабли
И всегда есть этот дом у тебя внутри как подкрылки скрываемые жуком
Как буквы задом наперед не могу их разобрать
Я уронила ключ в воду
Прости меня за мою жизнь какую угодно
Ты меня слышишь ты меня слышишь
Почему ты улыбаешься я всегда знала что в душе ты добрый
Я не слушал все это пространно и слишком подробно
Не бормочи лучше я пришел по другому делу не чтобы ты тарахтела
Я ехал эту дорогу не ради тебя старуха
Не ради нытья твоего убогого
Разве так встречают того кого не было шестнадцать лет
Глупым бормотанием поверь мне это безразлично заранее
Но ты останешься помнишь птицу в траве
Да не знаю я
Не рыдай мне
Это правда что у тебя есть ходы к судье
Позволь мне обнять тебя большая птица
И уснуть в твоей темной небесной траве
В твоем теплом крыле огромном как созвездие дев
6.
Так много тебе написала а смысла нет
Цапля тычет клювом своим алым лапой скребет
И смывает чернила и лист валится
Самого главного я не сказала
Как его высказать
Ведь оно не в словах природа нема как мышь
Лодка листа ладонь жёлтая земли
Качается на водах
Звездной осенней тьмы
Мышь шепчет тайну свою былинке
Пижма и полынник ее слышат
А ночи становятся длинные
А звезды выше
А старик покой выдыхает осеннюю влагу
Впрочем он же не человек какой не зверь оврага
И качается лунная лампа и ходит лань летяга
Как мне сохранить для тебя это послание
Еще не выросла эта бумага
Еще не вмещается этот птенец в мои ладони
Сплю колобок луны у меня под боком комом
И словно бы ты пришел и прилёг ко мне в межсонье
И звенит колокольчик олений и видим сны